Люди, получившие образование в советское время, хорошо помнят сюжет романа Этель Войнич “Овод”. Там описана трагедия молодого человека, который на исповеди рассказал священнику о своем участии в революционном кружке. И священник его предал. В результате молодой человек разочаровался в религии, возненавидел Христа и, в конце концов, был расстрелян за участие в революционном движении.

Quindi la domanda è se abbiamo oggi nella Chiesa? - O meglio, se ci sono situazioni in cui un sacerdote per alcune buone ragioni, ha il diritto di violare il segreto della confessione?

– Я считаю, священник не может рассказывать о том, что услышал на исповеди. Разглашение тайны исповеди – это автоматическая духовная смерть для самого себя. Если священник дерзнул разгласить тайну исповеди, – при любых обстоятельствах, даже при грозящей государству опасности, – то я считаю, что этот священник уже не достоин носить сан. Потому что тайна исповеди – это один из основополагающих пунктов присяги священника, которую он дает перед рукоположением. Канонически эта традиция не закреплена. В истории Церкви существовали критические периоды, когда возникали практики оглашения тайны исповеди, связанной с опасностью для всей Церкви в целом или для общества. Однако даже в этом случае всегда подчеркивалось, что оглашается то, что угрожает Церкви и обществу, но не указывается тот, кто сказал об этом на исповеди. При этом, по прошествии времени такие практики всегда отменялись и даже осуждались. По общему убеждению современного духовенства, так же как в понимании древней монашеской традиции, не может быть никакой причины, которая оправдывала бы несохранение тайны исповеди. Доверие к исповедующему священнику важнее, чем любые другие соображения.

- Un tempo, alla nostra redazione ha ricevuto una lettera in cui una donna ha scritto a lei perché non ce la faccio ad andare a confessarsi. Si è formulato come segue: "Perché ho potuto chiaramente immaginare la seguente immagine: è tutto quello che la confessione, i sacerdoti riuniti intorno dopo il servizio e cominciare:" E-così mi ha detto oggi, e io - questo e quello "

– У Феофана Затворника есть интересное замечание к исповедующим священникам, что на аналой надо положить для исповедующегося крест и Евангелие, а для того, кто принимает исповедь – нож. Если он кому-нибудь захочет рассказать что-то из принятой исповеди, пусть лучше язык себе отрежет. Это очень жестко, но правильно. Очень часто бывает, что к тебе приходит человек, ты принимаешь его исповедь и слышишь о таких грехах, что думаешь: Господи, как с ними не то что ему – он-то будет прощен – а как с ними ты будешь дальше жить? Но только человек отошел от аналоя, и ты уже все забываешь. Господь полностью стирает из твоей памяти все, что тебе не нужно и не полезно.

- E quante volte vi trovate ad affrontare il fatto che la gente viene in chiesa per la prima volta, e consapevole venire, non capiscono l'importanza della confessione e non sanno di cosa si tratta?

– Исповедь как одно из Таинств – сразу не постижима. Человек, чувствующий груз своих грехов, ответственность за свои поступки, мысли, дела и осуждаемый своей совестью, ищет выхода из сложившейся ситуации. Ему, как путнику, на ноги которого налипло много грязи, уже тяжело идти, и он хочет от этого освободиться. Как это сделать? Он приходит в храм и, естественно, попадает на первого встречного священника. Если это искренний и глубокий батюшка, путнику повезло. Если же ему встретился человек, скажем так, не очень ревностный и малограмотный, то путь его будет долог и сложен, но он все равно придет к настоящему покаянию.

- Probabilmente, è naturale che la gente non può sapere che cosa una confessione, perché la cultura della vita della chiesa qui è in divenire. Ma c'è una cosa come una "confessione generale". Quando una persona viene a l'età della responsabilità nella Chiesa, la sua prima confessione - una confessione di tutta la vita passata.

– Нельзя делить исповедь на “генеральную” и “не генеральную”. Каждая исповедь должна быть пересмотром всей своей духовной жизни, т.е. в каком-то смысле “генеральной”. Однако, в расхожем понимании “генеральная исповедь” – это первая исповедь за всю свою жизнь, и она включает в себя и то, что человек помнит, и то, что ему напомнили, и то, что Господь ему открыл в молитве, подготовляющей к исповеди. Но это не значит, что человек сразу освободился от всех своих грехов за всю свою жизнь. На самом деле, исповедь – это очень долгий путь: надо вскопать поле, посадить там какие-то семена и сделать так, чтобы они взошли и дали свои плоды.

Выходя на это поле, пахарь вдруг понимает, что поле засыпано камнями. Они большие – ни лошадь, ни трактор не пройдут, и человек начинает их выносить. Точно так же и грехи: большие грехи видны сразу. Человек, первый раз приходящий на исповедь, видит только какие-то знаковые события своей жизни – аборт, развод, тяжелые ссоры с родителями или детьми или еще что-то очевидное и ужасное… Он выносит с поля эти камни, возвращается, хватается за плуг, чтобы начать пахать, смотрит, а там – камни поменьше. Он опять оставляет плуг, но камней, которые поменьше, уже больше.

"Confessione Generale", infatti, di solito dura per parecchi anni. L'uomo ora e poi viene restituito al suo passato. Non ti backup - Dio tornerà, il Signore gli dà l'opportunità di vedere quello che aveva fatto quello che ha fatto, ma non realizzato come un peccato. E questo, in effetti, buona per l'uomo!

- Padre, diciamo che la confessione è - il sacramento della Penitenza. Ed è quello che - il pentimento molto, ciò che accade in questo sacramento?

– Покаяние – это такое состояние человека, когда он осознает свою греховность, сожалеет о ней и начинает ненавидеть совершаемый им грех и деятельно бороться с ним, утверждаясь в добре. Ненависть ко греху и борьба с ним привлекают милосердие Божие. Вот это сочетание милосердия Божия с ненавистью человека ко греху и борьбой с ним совершает покаяние, то есть – избавление человека от греха. Ведь грех – это всегда что-то, что мешает любить Бога и ближнего. Это всегда препятствие, обычно очень труднопреодолимое и часто ставшее уже нормой жизни и не воспринимаемое нами именно как препятствие. Поэтому победить его можно только как собственными сверхусилиями, так и с помощью Божией.

- E per quanto riguarda l'uomo che vuole a pentirsi del peccato, ma non si sente l'odio verso il peccato? Semplicemente, si rende conto che è saggiamente - peccato, ma l'odio - no?

– Такое бывает очень часто, и требует особых духовных усилий со стороны человека. Главное – не решить, что раз ненависти к греху нет, то и покаяться я никогда не смогу! Просто нужно помнить, что любое событие в духовной жизни человека никогда не бывает односторонним. Любое наше благое начинание нам помогает исполнить Сам Господь. При любой исповеди отношение человека ко греху все равно меняется. Нужно исповедовать этот грех, даже если мы не имеем в себе настоящей ненависти к нему и решимости с ним бороться. И в конце концов мы все равно придем к настоящему покаянию. Уже то, что мы даем себе труд исповедаться в этом грехе – угодно Господу. И, видя такое наше стремление, Он обязательно даст нам подлинное покаяние, со всей глубиной осознания и отвержения греха.

- A volte la gente pensa che il pentimento è l'esperienza emotiva acuta del peccato. Più forte l'emozione, il pentimento profondo. Che cosa si può dire su questo?

– Это неправильно. Эмоции – это результат психологического состояния человека. А пытаться вызвать в себе покаянное чувство, эмоционально “накручивая” свою психику, может быть даже опасно. Можно довести себя до истерики и нервного расстройства. Ничего общего с настоящим покаянием такие упражнения не имеют. Степень покаяния определяется совсем другим: как ты себя ведешь после осознания своей греховности? Изменил ты что-то в своей жизни, или не изменил?

Слезы покаяния – великий дар Божий, которого удостаивались лишь немногие великие подвижники благочестия. Пытаться вызвать их искусственно – дерзость и неразумие. Для нас покаянный плач заключается в осознании своих грехов и сокрушении о них, о том, что мы не можем своими силами избавиться от этих грехов. Но это сокрушение не является самоцелью. Цель – это внутреннее перерождение, которое Господь дает тебе, видя искреннее желание жить иначе.

Se cominciamo a piangere per i loro peccati e non andare oltre, porta alla disperazione. Un ottimo esempio qui - Giuda. Dopo tutto, si pentì! Inoltre, fece penitenza, dopo alcuni passaggi: gettò pezzi d'argento, davvero li ha abbandonati - stavano bruciando le mani. Ma lui è andato oltre. Non riuscivo a vedere e sentire la misericordia di Dio, non poteva credere che il Signore lo perdonerà.

И для христианина очень важно – не впасть в отчаяние при виде своих грехов. Я вообще склонен думать, что Господь подает Свою милость сразу. Потому что увидеть свой грех без Господа практически невозможно. Вернее, невозможно осознать, что это – грех. Человек совершает какой-то поступок, видит, что так же поступает его ближний, осуждает его… А сам даже не понимает – что так же грешит. И только любящий Господь может тебя повернуть и показать: “Вот, смотри, дорогой… Вот это – ты! Оказывается, ты – вот такой”.

Лишь Господь может помочь человеку взглянуть на себя самого со стороны. Сам человек на это не способен, это – милость Божия. Сам импульс, двигающий нас к покаянию – это уже прикосновение Господа к нашей душе. Потом мы сокрушаемся о своем грехе. А потом Бог, видя наше стремление очиститься, избавляет нас от греха. Так происходит покаяние. То есть, все начинается с милости Божией, и все милостью Божией заканчивается. Важно лишь воспользоваться этой милостью, не пройти мимо нее.

Ведь масса людей живут греховной жизнью и не ощущают своей греховности. И если человек почувствовал, что так жить больше нельзя, что нужно покаяться, это уже – милость Божия, это значит, что Господь его посетил. И само стремление к покаянию очень важно рассматривать не просто как человеческое движение души, но как сотворчество человека с Богом. Где Господь показывает человеку его грехи, а человек стремится избавиться от них.

- In greco, il pentimento, è - "metanoia", che letteralmente significa "cambiamento di mente". Come può essere inteso in relazione alla nostra conversazione?

– Перемена ума – это осознание противности твоего нынешнего состояния и желание переродиться, желание измениться к лучшему. Причем, когда покаяние настоящее, то это желание на самом деле – неодолимое. Я могу привести такой пример. Одна женщина долго пила, и пила серьезно. Хотя была семи пядей во лбу, два института закончила… Куда она только не ездила – на всякие отчитки, по разным монастырям – ничего не помогало. И вот приехала к одному батюшке, причем недавно рукоположенному, и говорит о своем состоянии: “Не могу больше пить. Я чувствую, что выпиваю рюмку и – забиваю гвоздь в Христа. Рюмка – гвоздь, рюмка – гвоздь… Я не могу уже больше так, мне это противно, я хочу остановиться”. Батюшка ей на это: “Ну хорошо, а что ты готова сделать для этого?” Она отвечает: “Все что угодно”. – “Хорошо. Вот если ты не будешь три с половиной года выходить из церковной ограды (а было это в Подмосковье), Господь тебя избавит”. И она осталась. Не рассуждая, не предупредив мужа, не поехав собрать какие-то вещи … Она так возненавидела свое пьянство, что все остальное ее уже не интересовало, она махнула рукой на работу, на все свои дела. И знаете, поразительная вещь: недавно мы отмечали десять лет с того момента, как она бросила пить. Вот это – перерождение, это – настоящее покаяние. У нее ведь все было – и слезы, и ночные моления… Но все это было как бы подготовительным периодом. А когда пришла эта решимость – жить без пьянства, тогда и произошло настоящее покаяние, произошла перемена ума. Конечно, этот пример не означает, что каждому грешнику надо бросить семью, работу и все свои житейские обязанности и заботы, чтобы покаяться. Обычно – ровно наоборот: для истинного покаяния нужно ко всему этому вернуться. Но от чего-то обязательно придется полностью отказаться – категорически и навсегда. Чем-то придется пожертвовать частично или временно, и это обязательно бывает что-то очень значимое или очень “прикипевшее” к сердцу.

– Батюшка, Вы уже сказали, что человек исповедуется Богу. Сам Господь освобождает человека от греха. В этой связи вспоминается еще одно распространенное представление об исповеди: человек приходит в Церковь к Богу, на исповедь он приходит тоже к Богу. Зачем же там еще священник, в чем тогда его функция, если я прихожу к Богу? И почему я не могу исповедаться только Богу, например, покаяться в грехах у себя дома перед иконой?

– Вообще, грех – это болезнь души. Но не душевная болезнь, а духовная. Когда человек болеет каким-нибудь постыдным, страшным недугом, он, придя к врачу, начинает краснеть. Ему стыдно говорить о своей болезни, ему стыдно ее показать. Но когда человек от этой болезни уже изнемог, он понимает, что это предел. Если он сейчас все не расскажет, он не сможет выздороветь. Стыд остается, но отходит на второй план. Вот и исповедь нужна для того, чтобы человек засвидетельствовал, рассказал в присутствии свидетеля о своем грехе. Чистое намерение – чтобы человек пережил стыд и получил себе в союзники того, кто может засвидетельствовать, что он действительно хочет от этого греха избавиться.

У митрополита Сурожского Антония есть замечательное сравнение созревания греха в человеке – с луковицей. Когда грех зарождается, это как будто сердцевинка, которую многие, если не все, любят – она очень сладкая, сочная, замечательная. А потом эта сердцевина, этот грех начинает расти и превращается в лепесточки лука, вкушая которые каждый плачет. Когда совесть в человеке начинает вопиять к его сердцу, к его сознанию, к его душе, грех начинает отмирать. Но без заботливой хозяйки, которая может очистить эту луковицу от шелухи, самоочищение не происходит. Нужен кто-то, кто засвидетельствует на земле, что человек здесь прошел те адские испытания своего сердца по поводу совершенного греха, которые он уже не будет испытывать в жизни вечной.

Есть и еще один принципиальный момент в Таинстве Покаяния, который требует обязательного присутствия свидетеля – священника. Это связано с объективным характером Таинства. Когда человек переживает свои грехи, сожалеет о них, борется с ними – это все происходит в глубине его души в тайне не только от всего мира, но и иногда …и от самого человека. Можно годами каяться дома перед иконой, но так никогда и не получить уверенности в том, что этот грех мне прощен. Где та объективная граница, которая отделяет грехи, ставшие “как не бывшие”, и грехи, которые по-прежнему лежат тяжким грузом на моей совести? Эту границу нельзя провести самому, потому что ее может определить только Господь. Эта граница – Таинство Исповеди. На исповеди не всегда удается испытать благодатные переживания эмоционально, не всегда удается до конца осознать свой грех, набраться решимости его ненавидеть, – это все зависит от усердия кающегося. Но на исповеди всегда совершается объективным образом, независимо от нас, благодатное действие Божие, очищающее нас от тех грехов, которые были исповеданы перед священником как свидетелем. Остается привычка к греху, может остаться даже тяга к греху, и иногда очень долго приходится бороться с последствиями греха, но сам грех уже не существует. В это Церковь твердо верит, и это доказывает весь Ее двухтысячелетний опыт. Эта объективная сторона Таинства требует объективного, не зависимого от нас самих выражения: словесной исповеди при свидетеле – священнике.

– Есть еще одно сегодня расхожее мнение: что исповедь – это такой предшественник кушетки психоаналитика. То есть, это – беседа со “специальным человеком”, который выслушивает тебя, задает наводящие вопросы, помогает тебе освободиться от ощущения неправильности каких-то поступков. И вот мы уже слышим, что, дескать, Церковь когда-то в несовершенном виде предложила то, что позже досконально было разработано дедушкой Фрейдом и его последователями. В чем, с вашей точки зрения, основное отличие визита к психоаналитику от исповеди?

– Визит к психоаналитику подобен визиту к такому врачу, который заглушает симптом, но не докапывается до сути болезни. Исповедь – это Таинство, в котором Господь полностью освобождает тебя от греха. А психолог лишь показывает, как обойти твое угнетенное состояние, появившееся из-за того или иного проступка. Вот и все. И эта разница, как мне кажется, очень существенна, диаметральна. Церковь освобождает от греха, а психолог – показывает, как избавиться от дискомфорта и психологических проблем, т.е. обойти грех, который остается в человеке и обязательно потом “всплывет”, если человек не придет в храм.

- Padre, ma la situazione che si affacciava probabilmente quello che ha confessato di aver sistematicamente e frequentemente. L'uomo ha visto nel suo peccato, si pentì di esso in confessione. E ancora una volta è caduto nel peccato stesso. Sulla confessione successiva ancora una volta, si pentì. E poi - ancora una volta, il peccato, ecc Qual è il problema? E come l'uomo di essere in una situazione del genere, quando si pente, e non può smettere di peccare?

- Sai, in un libro straordinario di S. Agostino, che si chiama - "Confessions" è la parola, è sorprendente solo spiegare la situazione. Egli scrive:

"... Ti ho fatto una mente sana, e disse: - Dammi la castità e la continenza, ma non ora. Ho avuto paura, come se proprio non mi senti e non ha subito guarita da cattive passioni, ho preferito spegnere, e non spegnere ".

Вот вам и ответ. Мы часто каемся, но душа наша привязана ко греху, грех остается для нас привлекательным и желанным. А ведь Господь смотрит не на слова, а на сердце. И если мы пришли на исповедь для того, чтобы Бог избавил нас от греха, а сердце наше в это время кричит: ”Только не сейчас, Господи!” – то, конечно, Господь не станет избавлять нас от этого греха насильно. Он попустит нам впасть в этот грех еще раз, и еще, и еще… Чтобы мы рассмотрели его с разных сторон, чтобы мы себя в этом грехе лучше увидели и поняли, наконец, сердцем – что же мы делаем.

Но каяться в таком грехе все равно необходимо. Ведь для того, чтобы покаяться на исповеди, человеку нужно преодолеть барьер собственного стыда перед священником. Даже у Святых Отцов есть такой принцип: если не осознаешь грех, подумай, что о нем придется говорить при человеке на исповеди. Этот стыд часто оказывается целебным, потому что подразумевает внутренне усилие кающегося. Видя этот труд, Господь дает нам возможность увидеть грех во всем безобразии и возненавидеть его. Только тогда становится возможным подлинное покаяние.

magazine, "Thomas" http://www.foma.ru/articles/foma/