Удивительныйсплав богословия, философии, художественного повествования и лирики, вылитый вособом языке и стиле, имеет немного аналогов в современной христианскойлитературе. Перевод, тщательно отредактированный и по возможности сверенный спервоисточником, ориентирован на широкие читательские круги, интересующиесяправославной мыслью и духовностью.

От редактора

Архимандрит Иустин (Попович)(1894-1979) – один из величайших деятелей Сербской Православной Церкви ХХ века,в 1993 году прославленный в лике местночтимых святых и глубоко почитаемый направославных Балканах. Отец Иустин пришел в этот мир и ушел из него в один день– 25 марта (7 апреля), в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы.

Отец Иустин долгие годы занималсяпреподавательской деятельностью в духовных семинариях Югославии и набогословском факультете Белградского университета. В 1948 году он удалился вмонастырь Челие (западная Сербия), где до конца жизни занимался творческой,переводческой и издательской деятельностью.

Архимандрит Иустин оставил послесебя богатейшее богословское, философское и агиографическое наследие, основукоторого составляют трехтомная «Догматика Православной Церкви, или Православнаяфилософия истины» (1932 – 1978) и «Жития святых» в двенадцати томах ( 1972 –1978). Ему принадлежит также целый ряд крупных научных исследований ифилософских произведений: «Проблема личности и сознания по святому МакариюЕгипетскому» (докторская диссертация, 1926), «Философия и религия Ф.М.Достоевского» (1923), «Прогресс в мельнице смерти» (1933), «Начальноебогословие» (1939), «Достоевский в Европе и славянстве» (1940), «Святосаввиекак философия жизни» (1953), «Философские пропасти» (1957), «Человек иБогочеловек» (1969), «Православная Церковь и экуменизм» (1974); ряд неизданныхтолкований на Священное Писание (Евангелие от Матфея и Иоанна, послания св.апостола Павла, св. Иоанна Богослова) и переводов богослужебных текстов насербский язык, используемый Сербской Церковью (Св. Литургия, Требник,Молитвослов и пр.). Многие работы архимандрита Иустина переведены на греческий,французский и русский языки.

«Философские пропасти»- этосборник философских очерков, соединяющих в себе черты проповеди, притчи инаучного исследования и исполненных сильным лирическим началом. Эти очеркивоспроизводят путь человеческой мысли, пытающейся постигнуть устройство мира,смысл жизни и смерти, «разбивающейся в скалах» гуманистической философии инаходящей покой в философии православной. Лирическое по жанру, это произведениепоэтично, образно, насыщенно развернутыми метафорами и художественно по языку.

В целях сохранения образнойкультуры текста, язык и стиль перевода максимально приближен к оригиналу и повозможности отражает синтаксическое и лексическое своеобразие сербского текста(сохранены авторские лексические новообразования, окказиональная сочетаемость иформообразование), за исключением цитируемых текстов. Фрагменты СвященногоПисания, которые в авторском тексте, как правило, передаются по-сербски, внастоящем издании приводятся в церковнославянском переводе. Разрывы в цитатахиз Священного Писания помечаются многоточием, в том числе в тех случаях, когдав оригинале они даются сплошным текстом. Если цитаты из творений святых отцов втексте оригинала заключены в кавычки и перевод архимандрита Иустина сгреческого языка на сербский не имеет значительных расхождений с русскимпереводом, то эти фрагменты приводятся согласно русскому переводу. В противномслучае в основном тексте сохраняется авторский вариант, а текст русскогоперевода дается в примечании. Цитаты из русскоязычных авторов приводятся воригинальном варианте, а из иностранных – в обратном переводе с сербского(кроме специально оговоренных случаев). В тексте перевода сохраняется авторскоенаписание прописных-строчных букв. Дополнительные примечания составленыпереводчиком и редактором (см. соответствующие пометы). Информация,принадлежащая редакторам и включенная в текст авторского примечания, заключенав квадратные скобки.

… В настоящую книгу включенопослесловие к сербскому изданию 1987 г., написанное учеником архимандритаИустина, епископом Банатским (ныне Черногорским) Амфилохием.

Е.И. Якушина

От издателя

По словам самого автора,блаженной памяти отца Иустина, сборник « «Философские пропасти» составлен впериод между двумя мировыми войнами в некоторые дни и ночи». Опубликованныйвпервые в 1957 году в издании библиотеки «Свечаник», как остро востребованный,он скоро стал малодоступным широкой читательской среде. Публикуя его вновь, мыуверены, что  эти статьи и сегодня неменее актуальны, чем в то время, когда были написаны; более того, мы уверены,что они стали гораздо актуальнее и ближе современному читателю, чем читателювчерашнему; мы убеждены, что и в будущем они будут востребованы гораздо более,чем сегодня.

Не только язык и стиль, которымиэта книга написана, причины ее нестареющей новизны. Основная причина в еесодержании: в бытийной, непосредственной ожесточенной борьбе с вечными«проклятыми» вопросами смысла человека, его сознания, действительности мира,времени и пространства. В самом деле, отец Иустин в своих «Философскихпропастях» исповедуется небу и земле: исповедует свой человеческий трагизм, «радости и горести» своей мысли иощущения, свои «скорби и желания», свою пламенную веру в Христа Богочеловека.Зажигая свою неугасимую лампаду перед Его чудесным Ликом, он непрестанно в неедоливал вместо масла, по собственному его признанию, свою кровь, каплю закаплей, кровь из своего сердца, взволнованного тайной Его миров!

Сам автор, в действительности, -это та самая «серна в потерянном рае», в чье сердце «кто-то собрал всю тоску извсех миров», и так появилось «вселенское чувство скорби». Для него нет ничегоболее непонятного, чем наш «мыслящий человек», который в большинстве случаевнапоминает ему «шелкопряда, что ревниво прячется в свой кокон», человека«недалеких, сухих мыслей, который весь зарылся в кору этой планеты, как клещ вовечью шерсть». И ничего не видит, кроме этой коры. «А над ним пылаютбесчисленные светила… грохочут бесчисленные миры». Окаменевший передчеловеческим трагизмом и злом, ошеломленный Тайной, распаленный верою в живогоХриста, таким был и таковым остался Иустин Челийский – один из самыхоригинальных философов, что когда-либо писали на сербском языке…

Наш народ породил много умных,великих и даже святых людей. Среди них, особенно в новое время, исключительноеместо, которое никто из здравомыслящих людей не может оспорить, занимают трое.Это три пустынножителя: Цетиньский, Охридский и Челийский. Владыка Петр II Негош, Владыка Николай(Велимирович) и отец Иустин. Исключительность и неповторимость этой богомудройтроицы состоит преимущественно в том, что каждый из них, по-своему, соединил всебе философа, богослова и поэта. Такой сплав – редчайший, но и самыйблагоуханный цветок, что приносит земля. Соединить в себе философа, богослова ипоэта – значит осознать глубину бытия и твари, опытно встретиться с Тайной, накоторой почивают все существа и вещи и к чьей полноте стремятся;  перелить это знание и этот опыт в самоеобразцовое, самое красивое человеческое слово – поэтическое. «Философскиепропасти» - это неоспоримое доказательство наличия этого тройственногосоединения в вулканической и богопламенной душе и христолюбивом сердце отцаИустина.

А кто знал его, тот знает, чтоэта вулканическая богопламенность и детское христолюбие не покидало его допоследнего вздоха. Все в нем было до последнего дыхания живо и мудролюбиво,по-детски открыто и исполнено восторга перед всяким новым открытием и Божиимчудом: в цветке, в глазах, в человеке, и в мире. Вспоминаю, как он, уже назакате своей земной жизни, провожая Комнена Бечировича и указывая на цветы,посаженные рукою смиренной монахини, сказал: «Брат Комнен, захвати с собоювзглядом своим эту красоту, в Париже этого нет…» Его родственник, поэт МатияБечкович, рассказывает о своей первой встрече с ним: «Он сказал нам: «Болен я,тяжело мне Вас принять», - Но он все же пришел. Я ждал, что вынесут его наносилках, а он, как пламя, продвигался к нам через траву…» Осенью, перед егокончиной, мы (о. Афанасий и автор этих строк) разговаривали с ним передмонастырским двором о многих вещах, в том числе и о философии. Он внимательно,по-детски любознательно слушая, встревожено произнес: «Вот, я бы былкаким-нибудь взбалмошным философом, вроде слабоумного и тоскливого Ницше, еслибы не встретил Господа Христа моего!..» И зарыдал, и из его, как небо, голубых,чистых глаз потекли два потока слез. Таким же трепетным и живым остался он и насвоем смертном одре, но уже охваченный «миром, что превосходит разум», и сияянебесным светом…

Таким был автор этой редкой иисключительной книги с уникальным, а потому и совершенно отличающим еезаглавием, соответствующим автору и ее содержанию, - «Философские пропасти».

1987 г

Епископ Банатский Амфилохий (Радович)

ФИЛОСОФСКИЕ ПРОПАСТИ

Предисловие

Не есть ли жизнь человека на земле паломничество по безднам? Ведь всякий серьезный вопрос, который человек задает себе или мир – человеку, уводит его мысль в бездну. Вопрос истины развене есть бездонная проблема? В поисках истины, пробиваясь к ее святилищу, мысльчеловека всегда пробивается через страшные пропасти. А проблема справедливости,  а проблема добра, а проблема зла – все сплошь пропасти и горные ущелья, паломничества, мучительные и тяжелые, разве нет?Ненасытная же мысль человека, гонимая неким врожденным инстинктом, страстно бросается из проблемы в проблему и никак не может насытиться. И так вечно, до тех пор пока ее не подчинит себе двуединая проблема: проблема Бога и человека,по своей сути, всепроблема, от решения которой зависит судьба человека во всех мирах.

Ты устремился за тайной человека?И натолкнулся? Разумеется, на ужасные пропасти, где вдребезги разбивается итвой разум, и твое сердце, и твоя совесть. О! Через какую тьму и через какиепропасти ведет путь к истине о человеке! Здесь мысль сходит с ума от боли, отмуки, от стона, как будто ты шагнул в бесконечный ад, где тираническигосподствует плач и скрежет зубов. И все это будет продолжаться до тех пор,пока за всеми этими тьмами и безднами не найдешь херувимскую суть человеческогосущества – Бога. Тем самым ты вступил на путь света, ведущий к совершенномурешению всех важнейших проблем человеческого существа во всех жизнях.

Атом? Какая бездна бесконечновеликого в бесконечно малом! А песчинка? Здесь вступают в состязаниебесчисленные тайны, разбиваясь в ее бескрайних пропастях. Действительно, еслили что-либо в нашем земном мире,  что небыло бы пропастью для человеческой мысли? Лепесток фиалки, о милый соловушко,разве не является голубой пропастью для утонченного ума твоей поющей души?Клекот парящего в небе орла, жужжание медоносной пчелы – разве это не безднакакой-то чудесной силы, необъяснимой для твоего ума, для твоего разума, о homosapiens! ohomofaber! [человек разумный, человек творящий (лат)]А когда твое око всерьез всмотрится в лицо ближнего твоего, сколько тайн изагадок оно обнаружит в нем? И каждая из них – пропасть! Человек, есть ли тебеотдых в этом мире? Где бы душа твоя ни легла отдохнуть, одр под ней ужепревращается в горящие угли, в прокрустово ложе. А ты, мысль, откуда ты забрелав человека, в его крошечное тело? Что может быть мучительней тебя, всякая твояпропасть проникает ниже бездны, всякая твоя скала вздымается выше видимого,всюду ты бескрайняя и бесконечная. А ты, чувство, близнец ли ее, или предок,или потомок, или родитель?

Много трещин в уме человеческом,много расселин в сознании человеческом, еще более в сердце человеческом. А оникошмарнее и страшнее всех пропастей в мире около человека. Откуда они? От зланашего, людского, человеческого; от греха нашего людского, человеческого. Ибогрех – это и есть землетрясение, так как грехи это и есть землетрясения,переворачивающие всю душу, и ум, и сердце и образующие в них каменистые ущелья,расселины, скалы. И мы скитаемся по ним, по своим внутренним бездоннымразвалинам. При этом всякий грех – болезнь ума, болезнь сердца, болезнь души,болезнь, всегда рождающая из себя смерть и все, что смертно. Но сверх всеговсякий грех – ад, до тех пор пока он в сердце, в душе, в уме. Кто этого неощущает, еще не воспитался в человека, его мысль еще полна непрестаемаго греха и питается лестьми своими (2 Петр 2: 14.13). Всеми своими силами грех совершает одно: обезбоживает и обесчеловечиваетчеловека. Ибо грех тем и есть грех, что вся его природа против Бога, и нежелает Бога, и вытесняет все Божие, все божественное. Но вытесняя из человекаБожие и божественное, грех прежде всего вытесняет из него все, что делаетчеловека существом дорогим и божественно драгоценным, существом непреходящим ибожественно бессмертным. Процесс обезбоживания человека в то же время всегдаесть процесс обесчеловечивания человека. По сути, это двуединый процесс. Внашем земном мире очевидна реальность: чем меньше Бога в человеке, тем меньшечеловека в человеке. А в безбожнике есть ли человек вообще? Безбожник – всегданеминуемо и без-человек, а тем самым и не-человек.

Человеческая мысль, толькопогрузившись во Все-мысль, излечит себя от всех ран, полученных в скитаниях побезднам, исцелит себя от всех болезней и спасет себя от всех смертей, изкоторых первая – отчаяние, вторая – скептицизм, третья – релятивизм, четвертая– позитивизм, пятая – пессимизм и вообще всякий вампиризм, который есть не чтоиное, как замаскированный демонизм. А демонизму одно имя – легион. Погрузившисьво Все-мысль, человеческая мысль принимает крещение и причащается Вечного,Богочеловеческого, и тогда никакие ураганы не смогут унести ее в отчаяние, встрах, в вампиризм, в демонизм, в ад. Однако прежде всего требуется знать, чтотолько в Богочеловеке человеческая мысль постепенно преобразуется во Все-мысльи во Всесмысл. Вне Богочеловека человеческая мысль полностью бессмысленна.Только воздвигнутая на Вечном, то есть на Богочеловеческом, она преодолеваетвсе смерти и расправляется со всяким демонизмом, откуда бы он ни подбирался кней.

Размах человеческой мыслибеспределен и бесконечен, так как она происходит от Беспредельного иБесконечного. А в нашем человеческом мире мы всем своим опытом знаем, чтотолько Богочеловек Христос есть этот Беспредельный, этот Бесконечный и этотВечный. Поэтому только в Нем мысль человеческая находи и проходит всепреображения от небытия ко Всебытию, от смерти к Бессмертию, от бренности кВечности. В Нем, только в Нем мысль человеческая преображается в богомысль,всякая мысль – в богомысль, а в этом и есть спасение человеческой мысли отбессмысленности, ее обожение и ее превращение в слово, в смысл. До этих пор мысльдля человека – это тяжелейшая обуза, и величайшая мука, и чернейший ад, и, увы,всемука и всеад. А раем и всераем мысль становится для человека толькоБогочеловеком и в Богочеловеке. А если это не так, то докажите мне, это,мученики мысли, и я всем сердцем, и всею душою, и всем умом пойду за вами. А дотех пор, до тех пор, до тех пор я во имя человека остаюсь весь с Богочеловеком…Богочеловек? Где Он? Да вот же Он: за каждой пропастью, вечный спаситель излюбого ада, из любой смерти, из любого греха, из любой муки, и всегда радость иблагая весть, единая, вечная радость и единая, вечная благая весть длячеловеческой мысли, для ощущений, для совести, для души. И так во всех мирах,во всех жизнях, во всех вечностях.

Все человеческое – это проклятие,ад, до тех пор пока оно не преобразуется в Богочеловеческое. С Богочеловекомвсе человеческое становится раем, раем, раем. И нет предела твоей радости,человек, оттого что ты человек, ибо только Им и в Нем ты ощущаешь, что тывечный человек, небесный человек, херувимский человек, боголикий человек. Мука,всемука, о мои бренные братья  исобратья, быть человеком без Богочеловека Христа; а радость и всерадость бытьчеловеком с Богочеловеком Христом. Эту муку и эту радость я излил в этих«Философских пропастях». Это исповедь от начала до конца. И в ней вся душа, совсеми своими распятиями, но и со всеми своими воскресениями. Люди искренносходят во всякую смерть, во всякий ад; а из них и меня, и тебя изводит ивоскрешает только Богочеловек Христос – воскресший Господь, Единый Победительсмерти и Единый Спаситель от греха во всех мирах, видимых и невидимых,посюсторонних и потусторонних.

Воздвижение, 1955 г. Монастырь Св. Челие